НОВОСТИ

09.09.16. Новый сайт ПГП на PGPALATA.RU >>

08.09.16. Павел Селуков: «Пермские котики станут жителями Европы» Подробнее >>

08.09.16. Пермяки продолжают оспаривать строительство высотки у Черняевского леса Подробнее >>

08.09.16. В Чусовом появятся 54 контейнера для сбора пластика Подробнее >>

08.09.16. Жителям Перми расскажут об управленческих технологиях и их применении в некоммерческом секторе Подробнее >>

08.09.16. Пермские общественные организации могут обновить состав Комиссии по землепользованию и застройке города Подробнее >>

07.09.16. Историческое общество намерено помочь пермяку, осуждённому за реабилитацию нацизма Подробнее >>

07.09.16. До открытия в Перми «Душевной больницы» для детей осталось чуть больше полугода Подробнее >>

06.09.16. В Перми на Парковом проспекте открылся новый общественный центр Подробнее >>

06.09.16. Павел Селуков: «Мой гепатит» Подробнее >>

Архив новостей

ПИШИТЕ НАМ

palata@pgpalata.org

Заметки Аверкиева

27 октября 2011 года

Версия для печати

О фестивале «Текстура» задним числом

Собственно говоря, даже не «задним числом», а «супер задним», поскольку на «Текстуре – 2011» я не был, а нижеприведённые рассуждения касаются первой «Текстуры» 2010 года. Это недоделанные заметки, тогда я о них забыл, и вспомнил совсем недавно, когда, наслушавшись чужих впечатлений о «Текстуре» этого года, решил поучаствовать в фестивале небольшим «анекдотом» (см. заметку от 26 сентября 2011 г. «Текстура неожиданно закончилась новым театральным проектом»). Сочиняя «анекдот», я перечитал эти старые рассуждения и решил, что они вполне уместны и сегодня.

***

Сентябрь 2010 года.

На мой взгляд, фестиваль «Текстура» оказался фестивалем «субкультурного искусства». Точнее, «Текстура» стала фестивалем одной из субкультур в современном искусстве. Речь - не о жанрах, школах и стилях, а именно о субкультурах в искусстве – о людях, объединённых особым образом жизни, особым набором ценностей, особым способом мировосприятия-мироотражения и, соответственно, особыми творческими практиками.

Авторы фестиваля хотели Современности, Честности и Простоты¹, но «Текстура» своими внутренними кодами притягивала, прежде всего, тех людей театра, кино и литературы, которые научились получать творческое удовлетворение, раскапывая «Современность, Честность и Простоту» в очень специальных местах - на маргинальных окраинах человеческих сообществ и в «затхлых подвалах человеческого духа». Авторы фестиваля хотели Реальности, Актуальности и Правды, но очень часто на фестивале получалось, что Настоящая Правда – это Зло, Безысходность и Слабость + некоторое количество беспричинно голых тел. Многие бы ограничились в отношении «Текстуры» словом «чернуха»: «гламурная чернуха», «романтическая чернуха», «экзистенциальная чернуха», «политкоректная чернуха» - их много «чернух». Я же привычно скажу, что «всё гораздо сложнее».

На фестиваль съехались в основном те авторы, чей метод в тщательном препарировании и в не менее тщательной презентации ментальных и социальных человеческих внутренностей, «таких прекрасных в своей естественной и бесконечно правдивой отвратительности». Ползёшь, бывало, по «человеческим кишкам» вслед за «текстурным» автором, изучаешь, что на глаза попадается, пытаешься угадать, зачем он тебя сюда затащил, а вокруг сонм восторженных «филологинь» роится и они всё шепчут, шепчут тебе на ухо: «Получай удовольствие, получай удовольствие, получай удовольствие».

Среди «филологинь», кстати, оказалось несколько хороших поэтесс, непонятно только, зачем они упекли себя на эти галеры. Видно ведь – тесно им в «вычуре вербатима», зябко, неуютно. Крылья белые не расправить - о бетон и унитазы рвутся крылья, ломаются.

Очень соблазнительно назвать «текстурное искусство» «искусством маменькиных сынков» - что, соблазняясь, и делаю. Хотя и здесь «всё сложнее». Для кого-то «недоопытность» и «недострадальность» - мощнейший творческий мотив, кто-то просто профессионально стилизует своё сознание под «фрустрированное» как модное, кто-то конструирует из третьего издания мальчиков/девочек-либерти «большой проект» – пестует очередное «новое искусство».

Для непосвящённой публики, вроде меня, главными героями «Текстуры» получились: бедный и знаменитый «русский гопник», ставший, по сути, культовой фигурой для значительной части производителей и потребителей «российского актуального искусства» и «голое человеческое тело» («обнажённое» показывают на других фестивалях, а «нагое» - только в музеях). Последнее - типа «открытие фестиваля», наш русский прорыв в «Новую Настоящую Правду». Воспев голого современника, возвысив «раздевание» до метафоры «срывания покровов», «Текстура» прорвалась к истокам человеческого бытия, обнаружив их в бледной текстуре финно-угорского субтильного тела (венгерского, пермского, частично московского). (На всякий случай: последние 2 предложения следует считать ироническими, а сама эта фраза у меня вместо смайлика).

***

Фестиваль «Текстура», безусловно, стал событием для Перми, по крайней мере, для той части её жителей, которые замечают такие события. И мне бы очень хотелось, чтобы он стал событием и для России. Независимо от отношения к «Текстуре», «Текстура» - феноменальна (в современной России очень мало по-настоящему феноменальных событий). Фестиваль важен для культурной жизни страны именно плотностью своего сигнала, спрессованностью субкультурных смыслов и посланий миру. На фестивале было всякое: ожидаемо необычное, необычно интересное и кое-что по-настоящему замечательное. Многое я естественно не принимал, из-за своей естественной инаковости в этой очень специальной среде. Но что у меня почти никогда не вызывало сомнения, так это авторская честность и профессионализм почти во всём, что довелось увидеть. («Ну и что, что люди «честные» и «профессионалы» - отвечаю я сам себе. - Искусство ведь – восторга хочется, а мне всё профессионалов презентуют»).

Одним словом, моя личная инородность в теле фестиваля не могла не сказаться на итоговом впечатлении. Квинтэссенцией этих 10 фестивальных дней лично для меня стала уморительная цитата из письма Александра Блока жене, в котором он излагал свои впечатления о вечере у Осипа Мандельштама: «Скука победила порнографию». Цитата эта была замечательно исполнена на одной из дискуссий Вениамином Смеховым - во всех смыслах самым изящным и хитроумным из всех виденных мною актёров (видел я их, правда, немного). Цитата эта, конечно, прилагается не ко всему, что я видел на «Текстуре», но ко многому.

Заканчивая тему «порнографии», не могу не вспомнить, насколько дивно-трогательно-суровой и гармонично вплетённой в сюжет была «сцена в ванной» в замечательном корейском фильме «Поэзия».

Справедливости ради надо отметить, что цитату из Блока Вениамин Борисович адресовал не всей «Текстуре», а конкретному спектаклю. Он имел в виду «Лёд», поставленный по одноимённой пьесе Владимира Сорокина лауреатом «Текстуры», венгерским режиссёром Корнелем Мудруцо. И здесь я должен сказать о неожиданно главном, что произошло со мной на «Текстуре». Спектакль «Лед» и его постановщик из страны, занимающей первое место в мире по самоубийствам, ворвались в меня пыткой невозможностью остановить кошмар. Ничего более человеконенавистнического в искусстве, чем мудруцовский «Лёд», мне видеть не приходилось. С каким-то невероятным авторским сладострастием в дерьмо, в физиологический компост превращалось всё человеческое: от жизненных трагедий и смыслов существования, до бедного, ни в чём не виноватого, секса. Этакое символическое «сгребание экскаватором человеческих трупов в нацистском концлагере». Чем же нужно болеть, чтобы так вымещать. При этом высокий профессионализм венгерских актёров (натренировавших свою чувственность до способности к полному бесчувствию), искренний драматизм и, наоборот, залихватский музыкальный стёб отдельных сцен лишь усугубляли чудовищность происходящего. Я не помню, о чём был спектакль, я помню лишь собственную ненависть ко всем, кто имеет к нему хоть какое-то отношение. Возможно, режиссёр такой моей реакции и добивался. Тогда он не только «концептуальный злодей», но и просто скверный человек.

Я понимаю, что это, в конце концов, всего лишь спектакль, а я, возможно, избыточно экзальтированный зритель. Я понимаю, что таков вкус представителей этой «субкультуры в искусстве» и они имеют на него права. Но автор спектакля, подавляющее большинство зрителей которого испытывали чувства в спектре от скуки и тоски до тошнотворности и ужаса, получил Премию «Текстура: Имя – 2010». Эту премию этот «истребитель человеческого в человеке» получил в моём городе, на фестивале, связанном с моим городом. А это как-то неправильно. Получается, что и я причастен к его «театральному преступлению против человечности».

***

Самое хорошее на фестивале.

Этот фестиваль «малого современного искусства» украшали и увеличивали два больших человека: совсем ещё молодой Павел Бардин и условно молодой Иван Вырыпаев. Они были и чужеродны, и велики для «Текстуры», но, как и положено большим людям, не противостояли ей, а вежливо пытались соответствовать чужим правилам.

Иван Вырыпаев и Павел Бардин - это «другое современное искусство», это «современное искусство Большого стиля». «Большой стиль» - стиль великих тем, великих страстей и великих смыслов - был постепенно утрачен честным (неофициозным) российским искусством то ли в 80-х, то ли в 90-х годах прошлого века. «Современному же искусству Большого стиля» еще предстоит выработать свою идентичность в противостоянии, с одной стороны, «малому текстурному искусству», с другой стороны, Большому стилю гламура, официоза и попсы. Вырыпаев и Бардин демонстрируют на себе, как это можно делать.

Передразнивая «Текстуру», я даже сочинил девиз «современному искусству Большого стиля»: «Честно и современно о главном и великом».

Современные «маленькие трагедии» человеческого прозябания уже упакованы в «текстурное искусство». Мечты «прозябающих» удовлетворены душеспасительным гламуром и попсовой героикой. Осталось упаковать образами неутолённую «жажду расширения», порывы к «штурмам небес».

***

¹ Эти высокопарные символические ряды не я придумал, ими были украшены афиши «Текстуры»: около двадцати слов-ценностей описывали сущность фестиваля. Надо сказать, авторы фестиваля очень серьёзно относятся к своей концептуальности.

Игорь Аверкиев