НОВОСТИ

09.09.16. Новый сайт ПГП на PGPALATA.RU >>

08.09.16. Павел Селуков: «Пермские котики станут жителями Европы» Подробнее >>

08.09.16. Пермяки продолжают оспаривать строительство высотки у Черняевского леса Подробнее >>

08.09.16. В Чусовом появятся 54 контейнера для сбора пластика Подробнее >>

08.09.16. Жителям Перми расскажут об управленческих технологиях и их применении в некоммерческом секторе Подробнее >>

08.09.16. Пермские общественные организации могут обновить состав Комиссии по землепользованию и застройке города Подробнее >>

07.09.16. Историческое общество намерено помочь пермяку, осуждённому за реабилитацию нацизма Подробнее >>

07.09.16. До открытия в Перми «Душевной больницы» для детей осталось чуть больше полугода Подробнее >>

06.09.16. В Перми на Парковом проспекте открылся новый общественный центр Подробнее >>

06.09.16. Павел Селуков: «Мой гепатит» Подробнее >>

Архив новостей

ПИШИТЕ НАМ

palata@pgpalata.org

Игорь Аверкиев

Версия для печати

2011 год

Механика фандрайзинга, «грантовая мода» и финансовые трудности гражданской политики

- Про правозащитников и гражданских активистов наши столпы вертикали говорят как о «шакалящих у западных посольств», «отрабатывающих американские деньги» и пр. А на самом деле – на что живёт Игорь Аверкиев?  Какие деньги «отрабатывает», на что ест-пьет?

- Игорь Аверкиев вместе с Пермской гражданской палатой живёт на деньги международных благотворительных фондов, это знает всякий, кто хоть раз за последние 15 лет заглядывал в раздел «Финансирование» на нашем сайте (http://pgpalata.ru/about/finances). Структура моих доходов примитивна, и состоит всего из двух пунктов – зарплата председателя Пермской гражданской палаты и гонорары за всякие аналитические и публицистические статьи.

Сегодня основные доноры Пермской гражданской палаты: Фонд Мотта, Фонд Форда и Фонд МакАртуров. Формально они не совсем американские фонды, а международные, «глобалистские», но их штаб-квартиры действительно находятся в США, их филиалы разбросаны по всему миру, в том числе и в России. Правда, Фонд Форда, например, из России уходит – очень жаль. Этот Фонд всегда отличался очень разумным и осмысленным подходом к российской действительности, его руководители искренне пытались учитывать отечественную специфику и поддерживали такие наши проекты, что у классических «гуманитарных бюрократов» волосы дыбом вставали.

Например, проект «Будущее прав человека в России», смысл которого был в том, чтобы начать разрабатывать концепцию прав человека, альтернативную современной «ООНовской». Много интересного и, я думаю, полезного мы в рамках этого проекта насочиняли. Результаты проекта лично для меня и некоторых коллег стали руководством к действию, но большинство «классических правозащитником» отнеслись к ним с вежливым интеллигентным неприятием. Но я опять отвлёкся, просто искренне жаль, что Фонд Форда прекратил свою деятельность в России, хотя, наверное, это правильное решение.

Чтобы «шакалить» у этих фондов финансовую поддержку, бесполезно ходить к посольствам – это негосударственные фонды, госдепартамент США ими не руководит, хотя они, конечно, стараются следовать в фарватере текущей американской политики. Я бы даже сказал не американской, а такой общезападной. Например, у Пермской гражданской палаты и Центра «ГРАНИ» очень близкие, я бы сказал братские, отношения с абхазскими гражданскими организациями – это замечательные люди, предпринимающие невероятные усилия по гражданскому становлению в этой маленькой, очень проблемной и героической стране, всё ещё до конца не оправившейся после войны с Грузией в начале 90-х. Мы несколько раз пытались заманить фонды в Абхазию – бесполезно. Для них Абхазия – сепаратистская территория, незаконно отчуждённая у Грузии.

- А как конкретно Вы «добываете» средства на свои проекты у благотворительных фондов? Если конечно это не коммерческая тайна.

- Тайны в этом никакой нет, тем более коммерческой. Но Вы всё равно не поверите. Хотя я всё равно попробую.

У Пермской гражданской палаты всегда есть стратегия на 2-3 года и план на несколько месяцев. Под стратегию мы разрабатываем конкретные проекты – они же заявки на гранты. Ищем фонды, чья миссия соответствует нашим проектам, если находим – подаём заявку, участвуем в конкурсе. Чаще в конкурсах выигрываем, чем проигрываем.

В чистом виде эта схема работала в 1990-х и в начале 2000-х. Постепенно у Гражданской палаты появились постоянные партнёры в фондовом сообществе, которые доверяют нам и которым доверяем мы (были фонды, от сотрудничества с которыми мы осознанно отказывались). Постоянные партнёры – это три названных выше фонда. Для них ПГП как бы «стратегический партнёр» - но это моё условное название, я сам толком не понимаю, как в фондах называется и фиксируется этот, по-моему, неформальный статус. На практике это выглядит примерно так: фонд предлагает профинансировать или продолжить финансирование нашей деятельности, мы пишем проект на один, два или три года (у разных фондов разные условия), исходя из своей стратегии и своих потребностей. Если проект фонд устраивает, он его финансирует, если не устраивает принципиально – не финансирует (но такое, по-моему, только один раз было), если разногласия есть, но они непринципиальные – идёт обсуждение и согласование.

Естественное предположение о «диктате фондов» в нашем случае есть результат  неосведомлённости публики. Отбор на совместимость уже произошёл: мы не сотрудничаем с фондами, которые не устраивают нас, с нами не сотрудничают фонды, которых не устраиваем мы. Я даже представить себе не могу ситуацию, в которой бы руководитель или сотрудник фонда мне что-либо диктовал. Обсуждать, советовать – да, но ведь и у нас свои цели и планы. Чтобы не попасть в зависимость от фондов, организации нужно иметь собственную выстраданную миссию и собственные горячо желаемые цели. И, по большому счёту, нужно всегда быть готовым остаться без денег и не жалеть об этом. Мы, я думаю, всегда  готовы, по крайней мере, в принципе.

Безусловно, бывают компромиссы. Например, одному из фондов очень нравятся наши просветительские гражданские экспедиции и он готов их финансировать и дальше. Мы же считаем, что экспедиции становятся всё менее эффективными. Начинаются переговоры и в результате рождается компромисс – мы уменьшаем количество экспедиций, концентрируем их на трёх городах, наиболее перспективных с точки зрения продвижения гражданских практик, начиняем сами экспедиции наиболее актуальным, с нашей точки зрения, содержанием, но самое главное - значительную часть средств гранта направляем на индивидуальные, дистанционные и выездные, консультации для гражданских активистов из районов Пермского края.

Понимаю, прочитав про идиллию наших с фондами отношений, десятки людей уже шлифуют сакраментальную фразу: «Лукавит Игорь Валерьевич». Что тут скажешь - так устроена жизнь. Я сам принципиально не верю ничему, что говорят: финансируемые пермскими властями социологи; «страдальцы за Россию»; натовские и российские генералы; Марат Гельман и Рашид Нургалиев; идейные коммунисты, фашисты и либералы; бизнес-гопники; все чиновники Пермского краевого агентства по управлению социальными службами; полицейские, ФСБшники и боссы ФНПР на пресс-конференциях; анонимы в интернете, подростки вообще; посетители правозащитных приёмных (что делать – профессиональная деформация), раздосадованные женщины и ещё десятка два самых разных категорий граждан. Ничего не поделаешь - недоверие к другим затачивает веру в себя.  

Чем хороши, помимо прочего, международные благотворительные фонды, с которыми мы сотрудничаем? Они очень отличаются от российских подобных структур, особенно от государственных: отличный менеджмент; никаких серьёзных задержек с деньгами; жесткое соблюдение договорённостей, при возможности нормально договариваться в сложных и форс-мажорных ситуациях; минимальная и понятная бюрократия (речь о частных западных фондах, государственные американские, насколько я знаю, в бюрократии наших переплёвывают, но у них она, по крайней мере, работает); никаких лишних человеческих отношений: написал заявку, отправил, получил ответ; никакой коррупции – я ни разу не сталкивался с откатами, намёками на взятки и с тому подобным. В отношении же отечественных федеральных, региональных и муниципальных конкурсов для НКО российские гражданские сообщества просто кишат такими историями. Несколько раз мы пытались довести такие истории до суда, но всякий раз пострадавшие организации отступали, «замыкались в себе».  

- И что совсем никаких проблем нет с западными фондами?

- Нет, проблемы есть и очень даже серьёзные. Сначала несколько общих, так сказать для всего сектора.

Первая – либерально-демократическая зашоренность, я бы даже сказал «либерально-демократический фундаментализм» многих западных фондов. Шаг в сторону от традиционных представлений о демократии, правах человека и гражданском обществе – и они уже в ступоре, не знают, как к этим проектам относиться. Вот и приходится объяснять, что ты не человеконенавистник, а всего лишь по-другому понимаешь свободу или справедливость.

Вторая проблема. Есть такой феномен – «грантовая мода». Это когда фонды, не сговариваясь (а иногда, может быть, и сговариваясь) предпочитают тратить свои средства на определённые темы. Мод таких за те 16 лет, в течение которых я наблюдаю за благотворительными фондами в России, было много. Одно время (понятно какое) все хотели финансировать почти исключительно «защиту прав человека в Чечне», потом многие фонды повсеместно финансировали «ресурсные центры для НКО». Была мода на непонятные «структуры гражданского общества», «волонтёрство», «толерантность», «гражданский контроль», «защиту женщин от насилия в семье», «защиту от пыток», «борьбу с милицейским произволом» и так далее. Модные темы, в основном, правильные, полезные, и не все фонды, конечно, следовали им, но проблемы возникали.

Смысл таких «мод» естественен и понятен – «сезонная» специализация позволяет фондам сконцентрировать средства на наиболее актуальных и важных, с их точки зрения, направлениях, позволяет «держать руку на пульсе страны». Но жизнь и общественные потребности несказанно разнообразнее. Вот и начинаются проблемы. Многие общественные организации раскусили, что следовать «грантовым модам» выгодно – больше шансов получить финансирование - думать, спорить, рисковать не надо. Так вот и появились у нас в стране «фондовые наёмники», «грантоеды». Ни по злому умыслу, ни по заговору, а просто по удобству и выгоде. Но это их не оправдывает, конечно. «Грантоеды» по определению общественно неэффективны – куча денег в песок закапывается.

И, наоборот, сквозь «грантовую моду» трудно пробиться инновационным, рисковым проектам, с «большими, но не ясными перспективами».

У Гражданской палаты есть и свои особенные проблемы в финансовых делах.

Есть одна главная проблема – двойственность миссии Пермской гражданской палаты. ПГП одновременно и гуманитарно-правозащитная организация, и гражданско-политическая. Понимаю, что непосвящённым, может быть, и разница-то незаметна, а она есть, и очень существенная. Гражданская палата, с одной стороны, просто помогает людям, группам и организациям, в основном юридически, когда они страдают от произвола или некомпетентности властей. С другой стороны, Палата пишет законопроекты и продвигает их в органах власти, разрабатывает и продвигает различные гражданские технологии влияния на власть (наиболее известен гражданский контроль), устраивает гражданские кампании «за реформу милиции», «сохранение прямых выборов» и так далее. Если упрощать, то мы как бы одновременно и благотворительная организация, и маленькая «политическая партия», что ненормально. Конечно, мы принципиально отличаемся от любой партии: да, мы как партии,  пытаемся влиять на власть, но, в отличие от партий, принципиально на саму власть не претендуем, не участвуем выборах и так далее. Но это уже нюансы, путаницы они не снимают.

Благотворительные фонды, с которыми мы сотрудничаем, специализируются именно на традиционной гуманитарной правозащите, в крайнем случае, могут дойти до гражданского контроля, и, как чёрт ладана, боятся всякой «политики» (наша «гражданская политика» для нормального «западника» - всё равно «политика», даже непубличная). Мы у них и не просим деньги на разработку законопроектов, гражданско-политические акции и прочее, но ситуация всё равно получается этически напряжённая.

Вот у нас, предположим, несколько грантов на правовые консультации для малоимущих, правовую поддержку инициативных групп в градозащите и экологии и на гражданские просветительские экспедиции по малым городам Пермского края и Удмуртии. И вдруг накипело, и Палата решила организовать какую-нибудь протестную акцию, призвать губернатора к ответу за что-нибудь. Кто нам помешает такую акцию провести в свободное от проектной деятельности время – никто. Но широко известны мы, прежде всего, своими гражданскими акциями, конфликтами с властями и так далее, а не тысячами консультаций для малоимущих и сотнями выигранных судов в защиту униженных и оскорблённых. И выглядит всё это так, что гражданские акции, законодательные инициативы и прочее мы делаем на средства гуманитарных грантов. Тем более, что офис ПГП естественным образом становится организационно-технической базой и для нашей гражданско-политической деятельности. Фонды терпят, но этической проблемы это не снимает. И чем больше Гражданская палата занимается гражданской политикой, тем больше у неё проблем с фандрайзингом.

Самый простой выход – разделить организацию по этим двум миссиям и найти для нашей гражданско-политической деятельности отдельные источники финансирования. Они в принципе есть – прежде всего, наш отечественный бизнес, но нормальному российскому предпринимателю связь с нами только в кошмарном сне привидится. Достаточно много людей сочувствуют нам и поддерживают нашу деятельность, но не настолько их много и не настолько они богаты, чтобы мы превратились в этакое «народное акционерное общество» по защите общественных интересов. Хотя кто знает. В общем, есть проблема и мы её решаем помаленьку.