НОВОСТИ

09.09.16. Новый сайт ПГП на PGPALATA.RU >>

08.09.16. Павел Селуков: «Пермские котики станут жителями Европы» Подробнее >>

08.09.16. Пермяки продолжают оспаривать строительство высотки у Черняевского леса Подробнее >>

08.09.16. В Чусовом появятся 54 контейнера для сбора пластика Подробнее >>

08.09.16. Жителям Перми расскажут об управленческих технологиях и их применении в некоммерческом секторе Подробнее >>

08.09.16. Пермские общественные организации могут обновить состав Комиссии по землепользованию и застройке города Подробнее >>

07.09.16. Историческое общество намерено помочь пермяку, осуждённому за реабилитацию нацизма Подробнее >>

07.09.16. До открытия в Перми «Душевной больницы» для детей осталось чуть больше полугода Подробнее >>

06.09.16. В Перми на Парковом проспекте открылся новый общественный центр Подробнее >>

06.09.16. Павел Селуков: «Мой гепатит» Подробнее >>

Архив новостей

ПИШИТЕ НАМ

palata@pgpalata.org

Некоммерческий рынок - социальный капитал и социализация капитала

Представим себе рекламное объявление: «Продается региональная п равозащитная организация. Профиль: защита прав этнических меньшинств. Штат: 2 сотрудника с 5-летним стажем. Свыше 40 волонтеров. 15 реализованных проектов. Грантовая история – на 90 000$. 2 ПК, телефон, факс. Web-сайт. Цена договорная».  Будь это объявление размещено в СМИ – скандал неизбежен. «Продавцам» гарантирован бойкот коллег. Вызовут вопросы юридические основания сделки. Но самое интересное: а сыщется ли покупатель?

Разумеется, этот мысленный эксперимент - провокация. Если мы утверждаем, что понятие капитала (капитализма) есть основа для интерпретации всего социального мира, то гражданские организации и создаваемые ими блага являются полноценными участниками рыночного обмена наряду с предприятиями, муниципалитетами, СМИ, армией, церковью, государством. В таком случае, ничего предосудительного в продаже нет. Можно даже биржу НПО (неправительственных организаций) учредить, а представителей ее «голубых фишек» зачислять в Общественную палату РФ пропорционально объемам «социального капитала». В конце концов, никто же не возмущался, когда ленты  информационных агентств распространяли релиз о «слиянии» Республиканской партии с Единой народной партией солдатских матерей. Последняя, как известно, была создана на базе Комитета солдатских матерей – одной из самых массовых и авторитетных гражданских организаций в России. Большинство экспертов прокомментировали объединение, используя «язык рынка»: отметили, что речь не идет о «недружественном поглощении», что слияние повышает степень капитализации активов (инфраструктура, репутация, число членов и симпатизантов и др.) и дает возможность «продавать акции» на «торгах» грядущей электоральной кампании. Та же лексика звучит ныне из уст политиков, призывающих «социально ответственный бизнес» инвестировать в систему образования, медицину, местное самоуправление, бизнес-ассоциации, молодежные движения.

Так существует ли «некоммерческий рынок»? Какие товары и услуги он производит? «Социальный капитал» - это метафора, свидетельствующая о господстве «экономического детерминизма», или операциональный термин, бесстрастно фиксирующий скрытую коммерциализацию «некоммерческого сектора»? Конвертируем ли «социальный капитал» в иные формы капитала (финансовый, промышленный, символический, политический и др.)? Какое влияние он может оказывать на процесс капитализации коммерческих предприятий? Насколько зависит форма социального капитала от национальной модели капитализма? И, наконец, как решают проблему наращивания социального капитала гражданские и социальные организации? Как они конкурируют в борьбе за инвестиции? Кто и зачем в них инвестирует, и какие прибыли эти инвестиции сулят?

Эти вопросы – и по форме, и по существу – проблематизируют утвердившуюся конвенциональную модель общества. Согласно оной, социальное взаимодействие – по целям, принципам, средствам, мотивам, последствиям – четко дробится по секторам: политика, экономика, «гражданское общество». Границы между секторами охраняет закон. Связи гражданского общества он определяет как «неправительственные» и «некоммерческие», ставя ограничители в виде запрета на борьбу за власть и «извлечение прибыли». 

Не менее строго данные дисциплинарные границы очерчены этикой гражданского активизма. Тому подтверждением стал эпизод конференции «Правозащитное движение сегодня: проблемы и перспективы» (Покровское, декабрь 2004). На сессию, посвященную PR, были приглашены внешние эксперты – специалисты по бизнес консалтингу. Те самозабвенно жонглировали словами «репутационный капитал», «брэндинг» etc., задавали вопросы типа «какие дефициты на вашем рынке?». После чего один из участников буквально «вскипел», заявив об отказе от анализа своей миссии в подобных категориях, утверждая, что «права человека» - не товар, а их ценность – вне цен. Дискуссия сошла на нет.

На время вынесем за скобки «вульгарный» аспект проблемы. Ключевым в разметке тематического поля должно стать само понятие капитала. При всем его многозначии неизменным остается ядро: капитал – часть богатства, произведенного в предыдущие эпохи и вовлеченного в производство новых благ (прибыль). Массовая ценностная ориентация на прибыль, противопоставленная ориентации на воспроизводство «предвечной гармонии» (status quo вещей, социальных отношений, идентичностей), – отличительный признак эпохи модерна. Только с ее началом «предприниматель» как «дух», социальная роль, поведенческая модель становится легитимным, постепенно оттесняя с позиций нормативного социального образца своих исторических предшественников (аристократию, священничество, бюрократию, военных). Предприниматель, занятый прибавлением социально ценных качеств к результатам предыдущей деятельности, царит на европейской публичной сцене во множестве лиц: как первопроходец, художник, «взламывающий канон» и открывающий новые перспективы, авантюрист, ученый, рекордсмен… 

Изначально за абсолютизацией категории «прибыли» стояли отнюдь не экономические мотивы. Проносить прибыль в бытие – удел Творца. Религиозная миссия человека –сопричастность акту творения. «Быть творческим» - значит производить, жить логикой капитала, инновации, трансгрессии. Эпоха Возрождения и Протестантская Реформация, ставшие «шлюзом» для западноевропейской модернизации, дали религиозную, моральную, эстетическую, научную, юридическую, политическую (именно в таком порядке) санкцию на «историчность» (капитализацию) человека и общества. Размерность, упорядоченность, предсказуемость традиции и ее претендующие на незыблемость институты отныне перешли в режим перманентной ревизии, переоценки, «выяснения отношений». Политика, бизнес, гражданское общество – суть площадки этого режима, способы ориентации в социальном времени и пространстве, механизмы настройки на продуктивность, избыточность. Только внутри проекта мобилизации и установки на модернизацию, транзит они имеют свое значение.

Экономический смысл гражданского общества состоит в сокращении издержек (коррупция, иждивенчество, преступность, интолерантность и др.), создании благоприятной для творчества атмосферы (гражданские свободы, защита прав, участия и др.), поощрении духа предпринимательства, ответственности, доверия, разумности, популяризации «контрактного» (конвенционального, учитывающего интересы Другого) подхода к решению социальных проблем. Эта «продукция» и называется «социальным капиталом». От политического и экономического капитала он отличается по способу апелляции к творческому началу человека (вместо регулирования, принуждения и соблазнения выгодой – моральная самореализация), по ресурсам, вовлекаемым в оборот (солидарность, идентичность, признание), по субъекту получения прибыли (общая польза). Но главное отличие – социальный капитал неотчуждаем: инвестируя свою творческую активность в социальную среду, человек так или иначе инвестирует в свое «социальное тело» (мир связей, в которые он вольно или невольно включен).

В контексте этого утверждения понятен отказ в признании «прав человека» «товаром». «Товар» - это продукт, изначально создаваемый не для личного пользования, для эквивалентного обмена. Напротив, «права человека» при всем желании невозможно продать, передать во владение, временное пользование и т.д. Возвращаясь к началу статьи, признаем, что умозрительный эксперимент по продаже правозащитной организации был некорректен.

Тем не менее, социальный капитал – полноценный ресурс в обществе рынка. Далеко не всегда его логика совпадает с логикой других форм капитала. Солидарный потребительский бойкот, саботаж, профсоюзная забастовка etc. способны понизить капитализацию предприятия, запустить процедуру банкротства, принудить к компенсации ущерба. Один из самых известных примеров такого рода – антиглобалистские «черные списки» транснациональных корпораций, извлекающих прибыль за счет бесчеловечной эксплуатации слаборазвитых обществ, минимизации расходов на «экологию», продажи оружия и др. В новейшей российской истории также есть прецеденты – многомиллиардная сделка по ввозу отработанного ядерного топлива стимулировала масштабную контрактивность сотен разнопрофильных НПО, «лукойловский» проект нефтедобычи на Куршской косе был заморожен не без влияния точечных акций, инициированных движением «Эко-защита!» и т.д.

Следует признать, что примеров, демонстрирующих «совпадение» коммерческих и гражданских интересов у нас в стране значительно меньше. По подсчетам Института экономики города, некоммерческий сектор в 1997 году производил свыше 2% валового продукта, а в 2003 – только 1%. Гражданское общество в России еще не в состоянии конструировать структуры, подобные итальянскому народному банку «Этика», который в считанные годы нарастил сумму вкладов до 253 млн евро, гарантируя клиентам, что ни цента кредитов не получит бизнес, производящий оружие или генетически модифицированные продукты, поддерживающий «партию войны», не признающий права рабочих на социальную защиту.

Кризисы нашего «третьего сектора» зеркально отражают пороки среды. Сравнительно небольшая его часть занята инновациями, впитала организационную культуру бизнеса, прошла выучку у своих продвинутых американских и европейских коллег, сумела активизировать ресурс прямого общественного участия. Впечатляющая «интервенция» государства на территорию гражданского общества, воплощенная в увеличении финансирования социальных программ, раздаче ресурсов сетям ГОНГО[1] («ручные» общественные организации) привела к воспроизводству хорошо знакомого типа «советской общественности», занятой извлечением ренты из своего статуса «представителя интересов» и «перераспределителя благ». Введение существенных ограничений выхода на российский «некоммерческий рынок» для международных НПО, фондов и межправительственных программ, отсутствие развитой системы отечественных фондов, юридические и организационные трудности, связанные с получением пожертвований от частных лиц, создают проблемы для диверсификации источников инвестиций в «третий сектор» и, следовательно, ставят под вопрос его независимость. «Индекс устойчивости» USAID[2]из года в год отмечал, что восточноевропейские НПО не желали заниматься деятельностью, приносящей прибыль, которую затем можно было бы направить на уставные цели (к примеру, продажа атрибутики, оказание образовательных услуг, видеопоказы, благотворительные обеды и др.). Фандрайзинговые схемы в принципе невоспроизводимы в РФ. Сбор частных средств, в том числе в виде фиксированного процента от продажи атрибутики, в российских условиях затруднен бедностью, малочисленностью среднего класса, «сгоранием» доверия как вида социального капитала в результате бесчисленных афер.  

 Для развития «третьего сектора» необходима социализация капитала. Нужен демонополизированный, предпринимательский, ориентированный на потребителя рынок. Нужно «расширение социальной базы «капитализма». Не в смысле привлечения корпораций к социальной ответственности (принудительное спонсорство), а в смысле перевода «телезрителей» в разряд акционеров.

------------------------------------------------------------------------------------------------
[1]ГОНГО - это ироничное сокращенное название государственных-негосударственных организаций. Их лидеры часто с пеной у рта утверждают, что они - организации независимые, к правительству отношения не имеющие. На самом деле они существуют на деньги государства и проводят его идеи в общество.
[2]The United States Agency for International Development (USAID) - Американское Агентство по Международному Развитию при Правительстве США. Целью его работы является проведение программ Правительства США по социально-экономическому развитию и по оказанию гуманитарной помощи в 60 странах мира.